На состоявшемся недавно “круглом столе”, посвященном проблеме сокращения социальных расходов государства путем “замены льгот деньгами”, министра социального развития М. Зурабова, настолько “достали” едкими вопросами и требованиями объяснений, что ему изменило самообладание, предписанное ему протоколом. А на проходившей в Интернете конференции этот член правительства стал сокрушаться отсутствием у нас, но существовавшей в Советском Союзе, практики проведения экономических и политических мероприятий, когда политбюро принимало соответствующее решение, а потом все средства массовой информации принимались пропагандировать его.
   Действительно, в советское время можно было принять любое неприглядное решение, которое в печати, по радио и телевидению изображалось как нечто прогрессивное. Например, агрессию в Афганистане называли “интернациональной помощью”, а введение в столовых “рыбных дней” именовали исключительно “инициативой трудящихся”.
   Коллеги М. Зурабова в правительстве действительно могут ему посочувствовать, ибо задачу ему приходиться решать неразрешимую: доказывать полезность для основной массы малоимущего населения сокращения социальной помощи. И вообще объяснять, зачем все это нужно.
   Ломают головы над таким объяснением и российские экономические и политические наблюдатели. Некоторые объяснения найдены. Например, взятые из бюджета деньги на санаторно-курортное лечение достанутся чиновникам из “курортных регионов”, на лекарственное обеспечение инвалидов – фармакологическим фирмам, которые увеличат цены на медикаменты, а средства на бесплатный проезд некоторых категорий льготников в электричках пополнят доходы гигантской монополии “Российские железные дороги”.
   Обозреватели высказывают по поводу сокращения социальной помощи и более масштабные версии. Например, комментатор “Новой газеты” Б.Вишневский выдвинул в N 55 этого издания сразу четыре гипотезы по этому поводу. В их числе – желание “ключевых фигур в Кремле и Белом доме” направить сэкономленные средства на личные нужды, выполнение установок "“ультралибералов" на сокращение обязанностей государства перед гражданами (не имеющее ничего общего с либерализмом), восприятие граждан как обузу и побуждение отложить побольше денег на черный день ввиду надвигающейся экономической катастрофы.
   Между тем, как нам представляется, не следует пытаться особенно гадать по поводу того, какие стратегические социально-экономические цели преследует правительство Путина-Фрадкова, сокращающее социальную помощь. Это мероприятие стоит в одном ряду с “автогражданкой”, выкачивающей деньги из кошельков владельцев автомашин, регулярно растущей квартплатой, с планируемым сокращением выплат по временной нетрудоспособности, а также с намечаемым резким повышением налогов на недвижимость. Все эти меры приводят к общему сокращению уровня жизни большинства населения.
   Уровень жизни этого большинства в нынешнем году и без этого не только не обнаруживает тенденцию к росту, но для ощутимой его части сократился. Как показывают социологические исследования, 50% опрошенных считают, что их доходы остались такими же, как и год назад, а 23 % сообщают о снижении таких доходов. (“Новое время”, N 32). После дальнейших “непопулярных реформ” последняя цифра значительно увеличится.
   Снижение уровня жизни для правительства, впрочем, не самоцель, продиктованная некими вредоносными замыслами извести часть жителей страны. Оно вписывается в логику достижения других, более фундаментальных задач.
   Задача первая – экономическая. Хорошо известно, что российская власть ставит перед собой главную хозяйственную цель – значительно расширить ассортимент экспорта, т.е. резко увеличить вывоз за рубеж новых видов изделий в дополнение к имеющимся. Призывы к этому раздаются на фоне лозунгов о “снятии экономики России с нефтяной иглы”. Экспортеры уже пользуются приличной льготой – им возвращают налог на добавленную стоимость. Кроме этого правительство готовится принять постановление о предоставлении государственных гарантий предприятиям, вывозящим свои товары за рубеж и кредитующим их банкам. Такие гарантии включают судсидирование банковских процентных ставок (выдачу дармовых денег) и предоставление отдельных кредитов.
   Идея о расширении экспорта у нас вообще превратилась в некую разновидность социально-психологической мании. Представители власти, а также многочисленные экономисты и политические обозреватели твердят о том, что Россия должна занять “достойное место в мировой экономике”, для чего нужно вывозить и вывозить за рубеж как можно больше. А для этого, в свою очередь, следует повышать конкурентоспособность, к чему призвал, в частности, сам президент.
   Но для увеличения такой конкурентоспособности необходимо сократить затраты на производство вывозимого. В число таких затрат входят расходы на заработную плату и социальные пособия. А поскольку другие подобные затраты – расходы на сырье и энергию у нас в несколько раз больше, чем в развитых странах, то ответ на вопрос, как повысить конкурентоспособность, очевиден – следует сократить доходы населения. Что, как мы видим, и делается на практике.
   От такой стратегии выигрывает подавляющее меньшинство населения, прямо и косвенно связанного с экспортом. Их доходы растут. Но достигается это в сущности за счет прямой эксплуатации и обирания подавляющего большинства. Выгадывает и население зарубежных стран. У нас импорт товаров вдвое меньше экспорта, в результате чего образовались колоссальные золотовалютные запасы, приближающиеся к 100 миллиардам долларов. А это, в свою очередь, означает, что занятое в сфере производства российское население трудится ради повышения уровня жизни за рубежом! И такую стратегию нам предлагается не только сохранить, но и все больше усиливать, сокращая уровень жизни большинства жителей. Тем самым возродилась стародавняя традиция, существовавшая еще до 1917 г., сформулированная в виде предельно ясного призыва: “Недоедим, а вывезем”. Этой традиции следовали и коммунисты в Советском Союзе.
   Подобная стратегия не является чем-то уникальным в международной практике. Политику привязывания экономики к экспорту проводят страны Юго-Восточной Азии, из-за чего на протяжении долгого времени большинство их населения пребывало в нищете. Южная Корея догнала Северную по уровню жизни лишь через 16 лет после начала проведения такой политики, вывозя все, что можно за границу. Когда в начале 1970-х годов эта страна начала экспортировать цветные телевизоры, их было запрещено продавать собственному населению: идол экспорта требовал постоянных жертв. Эти жертвы южные корейцы продолжают приносить до сих пор. Жители многих стран, и в частности, России, с удовольствием покупают южнокорейские автомашины и многие другие товары. Но для этого занятые на производстве корейцы превратились в нечто подобное рабочим лошадям, не знающим отдыха: их трудовая неделя составляет 60 часов при одном выходном и нескольких днях ежегодного отпуска, которые к тому же предоставляются им в разбивку. Высокая по нашим меркам средняя зарплата в размере одной тысячи долларов людям в Южной Корее не в радость.
   В принципе можно проводить иную экономическую стратегию – наращивать внутреннее производство потребительских товаров, при которой уровень жизни будет постоянно увеличиваться. Но о такой стратегии у нас даже говорить не принято.
   Задача вторая – наращивание военных расходов. В 1999 – 2003 гг. эти затраты подскочили почти в три раза (“Новая газета”, N 50). В следующем году их планируется увеличить еще на 40 % (“Новая газета”, N 59). И в то же время так называемый министр социального развития М.Зурабов, а за ним и все правительство, повысив уровень содержания чиновников, считают, что государство не имеет возможностей повышать пенсии гражданам, а также влиять на ситуацию с задолженностью по зарплате бюджетникам (“Московские новости”, N 23).
   Имеются у государства и иные статьи крупных расходов – чеченская война, крупные проекты вроде скоростных железных дорог, туннеля под проливом на Сахалин и т.п. А очень многим отвечающим на вопросы социологов людям приходится вздыхать, заявляя о падении своего жизненного уровня.
   В.Макеев