Иван IV пьянствовал не один и обязывал участвовать в разгулах, которые растягивались зачастую на несколько дней, высших сановников. Тех, кто отказывался, царь сначала ругал отборной бранью и поливал вином, а потом приказывал своим слугам избивать. Вскоре, особо нежелающих принимать участие в пьяных оргиях не осталось, ибо их упорство искоренялось с помощью такого простого способа, как убийство. Когда князь Дмитрий Оболенский-Овчинин имел неосторожность высказать, за уставленным спиртным и закусками столом, неудовольствие разгульным образом жизни монарха, то последний пришел в состояние неистового озлобления и, на глазах у остальных участников гульбища, вонзил ему нож прямо в сердце. Другого князя - Михайлу Репнина за такую же критику также убили, только не за пиршественным столом, а во время молитвы.
  Много позднее, в ХХ веке, примеру Ивана IV любил следовать гораздо более жестокий правитель, Иосиф Джугашвили, который внимательно изучал историю правления Ивана Грозного. Он также заставлял своих верных учеников и соратников напиваться на его даче в Кунцево и внимательно следил, чтобы они не увиливали от приема значительных порций спиртного. Перенял Джугашвили и способность царя к зверству, которые тот творил в трезвом виде. Грозный предъявлял своим сподвижникам обвинения в измене, без каких-либо доказательств, а просто следуя поступавшим к нему доносам. Джугашвили тоже боялся заговоров, ибо понимал, что его кровавое самовластие не может вызывать восторга у окружающих. Ему, однако, было легче: в советское время отпал такой "предрассудок", как закон о престолонаследии.
  Ивану IV в этом отношении приходилось куда хуже: его приводила в ужас мысль о том, что где-то в России скрывается его старший брат и настоящий царь, но найти его невозможно, и поэтому, раздаваемые тираном удары, творились вслепую. Из мрака неизвестности в любой момент можно было ожидать катастрофы, в виде появления на свет невидимки - законного государя.
  Как найти его? Как вести розыск, чтобы никто не догадался о его целях - обнаружении истинного царя, которого следует после обнаружения немедленно уничтожить? А вдруг проболтается какой-нибудь пыточник, после чего на плаху поволокут самого Ивана? От этих вопросов страх усиливался еще больше, и его не могли устранить никакие пьяные оргии. Иван их затевал не только с этой целью, но и в ожидании, что вдруг кто-нибудь спьяну проговорится и выдаст место, где скрывается Георгий. Но участники разгулов молчали, а это только усиливало угнетенное состояние царя.
  Поэтому совсем стали невыносимыми муки от проклятия, содержащегося в письме Андрея Курбского, доставленное его слугой из далекой Ливонии: "Слезы невинных жертв готовят казнь тебе, мучителю. Не спасут тебя ни воинства, не сделают бессмертным ласкатели, губители души твоей, которые приносят детей своих в жертву!"
  Изворотливый ум Ивана, хотя изрядно и поврежденный начинающимся сумасшествием, лихорадочно искал выход из этого положения, и постепенно у него стал складываться план действий. Искать брата должны самые преданные и, повязанные кровью казненных, пыточники и палачи, которых за время репрессий накопилось довольно много. Вокруг тиранов всегда толпятся прислужники из числа неполноценных личностей, приходящих в неистовство от ничем не ограниченной власти и быстро превращающихся в существа, для которых убийства являются настолько привычным делом, что без них они просто не могут жить. А чтобы характер розыска не выплыл наружу, нужно не допустить их общения с непосвященными в тайну людьми. Так и возникла идея создания организации - опричнины, прочно связанной в сознании современников тирана и людей последующих поколений с бедой, страхом и несчастьем.

  Опричная тирания: планы и их реализация

  "Опричнина" или "опришнина" в переводе с древнерусского языка означает "особое владение". Она не является, исключительно изобретением Ивана IV. В XIII - XIV столетиях такое территориальное владение предоставлялось членам династий великих князей, которые получали с него доходы. Однако Иван Грозный внес существенные корректировки в это экономическое явление, использовав его для создания собственной гвардии убийц и насильников, в задачу которых входили розыск и уничтожение законного государя - Георгия и его сторонников в рядах боярской аристократии.
  Создать опричнину простым царским указом было не только нелегко, но и опасно. В то время царь не был самодержцем: в стране существовало серьезное демократическое учреждение - Боярская дума, без утверждения которой не могло быть принято никакое крупное политическое решение. Дума далеко не всегда шла на поводу у царя, не было ничего похожего на "Единую Россию", которая с готовностью проголосует за все, что угодно, в том числе и за поправки в таблицу умножения или в закон всемирного тяготения. А позиция Думы по вопросу об опричнине была хорошо известна: отказать.
  Конечно, можно было пренебречь этой строптивостью и издать соответствующий указ, предварительно предав жестокой казни особо недовольных. Но, проводящиеся уже несколько лет репрессии не только не сокрушили оппозицию, но и усилили её. А Иван отчаянно страшился возмездия, время от времени впадая в раскаяние, называя себя "гнусным убийцей невинных", и принимался истово молиться за них в церквях, утешая себя надеждой, что покаяние будет ему спасением. Молитвы, однако, не помогали, ибо всякий раз мучила мысль о том, что старший брат и, возглавляемая им оппозиция, неминуемо отправят его на казнь.
  Особенно реальной представлялась такая перспектива в случае попытки установления опричнины без согласия Думы, ибо она привела бы, и без того испуганных и озлобленных ее членов, к роковому для деспота решению: терпению людей имеется свой предел. Что же в таком случае делать? Может быть, отказаться от опричнины совсем? Но тогда противники царя сочтут отказ проявлением слабости, при первых признаках которой поднимают головы самые умеренные оппозиционеры.
  Оставалось одно: бежать. И 3 декабря 1564 г. Иван вместе с многочисленной дворней, особо приближенными царедворцами и их семьями уезжает из столицы. Отряд вооруженных всадников охраняет несколько сотен повозок, нагруженных продовольствием, иконами, посудой, одеждой и другим скарбом. Заодно прихватили и всю государственную казну, чтобы оставить Георгия и его сторонников без денег.
  Почти месяц скиталась экспедиция по Подмосковью, не зная, где найти убежище. Поиски затруднялись разгулявшейся оттепелью, из-за которой дороги превратились в полосы грязного и глубокого месива. Но главная трудность состояла в том, что Иван никак не мог найти место, где можно было бы держать крепкую оборону для борьбы с войском Георгия. Наконец, искомое убежище отыскалось в хорошо приспособленной для обороны Александровской слободе, которую оппозиционное войско, по крайней мере, не могло взять с ходу.
  Здесь можно было перевести дух и, на всякий случай, перейти к новым покаяниям, которые Иван включил в завещание, где он объявил себя чудовищным негодяем. "Аще и жив, но богу скаредными своими делами паче мертвеца смердящим и гнуснейшим… сего ради всеми ненавидим есмь",- записал он в этом документе. А затем принялся сочинять специальное послание московскому митрополиту - Иоанну, в котором утверждал прямо противоположное: о мздоимстве и лихоимстве чиновников и бояр.
  А тем временем Москва жила себе, как ни в чем не бывало. Работали государственные канцелярии, суды, ремесленники трудились над изготовлении различных полезных вещей, бойко шла торговля. Не хватало только одного: царя. Но его отсутствия люди не замечали и на протяжении целого месяца занимались каждый своим делом. Они, конечно, знали, что царь в России имеется, и что он отсутствует в столице. Но такое отсутствие проходило мимо сознания ее обитателей. Происходило поразительное: Москва и вся остальная Россия преспокойно жили на протяжении целого месяца без центральной власти.
  Это свидетельствовало о том, что уже в XVI веке центральная власть стала не только анахронизмом, но и общественным институтом, наносящим прямой вред населению. Поэтому, в известной степени были правы анархисты, утверждавшие, что люди вполне могут обходиться без этой власти и использовать для поддержания общественного порядка органы местного самоуправления.
  Такое мнение справедливо лишь частично и отражает одну сторону противоречивого сознания человека. На практике были случаи, когда отдельные регионы и даже целые страны в течение некоторого времени жили без централизованной власти. Так было, например, не только в России при Иване Грозном, но и в Калифорнии в середине XIX века и в некоторых европейских странах в следующем, XX столетии. Однако, такие периоды "безвластия" продолжались недолго. Через непродолжительное время, централизованное управление восстанавливалось и, помимо определенной пользы для подчиненного ему населения, приносило ему значительный вред.
  Подобное возрождение управленческого центра происходило в основном по желанию самого населения. В человеческом сознании с первобытных времен сохранился рудимент поклонения вождям, возглавлявшим племена и руководящим охотой и вооруженными столкновениями с другими племенами. В то время вожди приносили пользу, ибо без их руководства люди просто вымерли бы, истребив друг друга в борьбе за скудные материальные блага.
  По мере роста таких благ необходимость в вождях (царях, императорах, президентах и т.п. личностях) объективно отпадала. Но генетическая память, определяющая, в частности, работу нашего подсознания, огромна, ибо складывалась на протяжении нескольких миллионов лет. Недавно американские археологи обнаружили останки человекоподобных существ, возраст которых исчисляется шестью миллионами лет. И именно генетическая память заставляет людей искать себе верховных руководителей, без которых они не могут обойтись психологически. Как раз по этой причине англичане поклоняются своим королям, которые не играют политической роли, а являются психологической вывеской для населения. Подсознание обладает громадной силой, и справиться с ним люди не могут по чисто физиологическим причинам: они не в состоянии влиять на работу нервных клеток своего мозга.
  И такая беспомощность приводила жителей отдельно взятых стран к огромным бедствиям. Оно и постигло жителей России после того, как митрополит Иоанн получил послание от беглого царя из Александровской слободы.

  Демократический выбор зверской тирании

  Если бы какой-нибудь житель современной России очутился с помощью машины времени в Москве 4 января 1565 г., то увидел бы странную картину: по улицам метались толпы людей с искаженными от ужаса лицами, которые кричали что-то нечленораздельное и рвали на себе одежду от какого-то невыразимого отчаяния. Не работали государственные учреждения и суды, было невозможно купить хлеба, ибо были закрыты все лавки.
  Впрочем, в истерических метаниях москвичей по улицам просматривалась определенная система: пометавшись по улицам, они начинали стягиваться к резиденции митрополита Иоанна, где собралось грандиозное количество народа. Возбужденность была вызвана тем, что в своем послании Иоанну Иван IV отрекся от престола, что нанесло сознанию населения удар чудовищной силы, ибо возбудило в его генетической памяти грандиозный страх очутиться без вожака.
  Самые влиятельные участники митинга, чиновники, мещане и купцы, наперебой умоляли митрополита немедленно отправиться к царю и умилостивить его остаться на престоле. "Мы все своими головами едем за тобою бить челом и плакаться", - кричали они в исступлении. Они совершенно забыли в тот момент, что еще недавно возмущались бесчинствами монарха и упрекали его в развратных пьяных разгулах. Страх потерять вожака оказался много сильнее страха потерять жизнь по приказу этого вожака. А ненависть к тирану уступила место ненависти к указанным в послании Ивана IV злонамеренным боярам и чиновникам. "Пусть царь казнит своих лиходеев, и в смерти воля его. Пусть он укажет нам своих изменников: мы сами порубим их!" - твердили митрополиту челобитчики из числа митингующих.
  Точно так же исступленно вопили участники митингов в 1937 г., требовавшие расстрела недавних кумиров, превратившихся по воле Джугашвили в изменников, диверсантов и шпионов всех империалистических разведок. Термин "враг народа" появился в России четыреста лет тому назад. Психологическая природа человека за этот период практически не изменилась.
  Для Георгия и его сторонников из числа боярской оппозиции такая психологическая метаморфоза широких масс населения оказалась форменным шоком. Имея свою агентуру в окружении Ивана IV, они знали об отречении от престола тирана, и уже рисовали в своем воображении картины прилюдного разоблачения, и казни ненавистного деспота и его сторонников. Но, естественно, после возникновения массового движения за возврат к власти тирана, ни о каком выступлении против него не могло быть и речи. Скорое разочарование ждало и участников этого движения: люди очень часто становятся жертвами своих исполняющихся желаний.