Первая попытка такого самоубийства, успешно закончившаяся в ноябре 1917 г., когда погибла Российская империя, была предпринята, благодаря военному психозу, охватившему различные слои российского общества, который британский историк Д.Ливен назвал "либеральным империализмом". Последний вдохновлялся "мечтой о Царьграде (Константинополе) и о влиянии на Балканах". К войне против Германии призывали, казалось бы, вполне здравомыслящие люди из политических кругов страны.
  Особенно привлекали этих политиков в качестве захватнической цели проливы Босфор и Дарданеллы. "Проливы должны быть наши, - подчеркивал в письме к НиколаюII председатель Государственной думы в 1913 г. М.Родзянко. - Война будет принята с радостью и сразу повысит престиж правительства". Ему вторил лидер конституционных демократов, претендовавших на роль либералов, П.Милюков, который по этому поводу даже получил прозвище "Милюков-Дарданелльский".
  Еще один видный представитель партии кадетов - В.Маклаков утверждал, что народность всегда была в России фундаментом режима. "Перехватив национальную идею, либералы должны всемерно поощрять сербов в достижении их мечты о Великой Сербии, пусть и ценой большой крови и слез". Агрессивность проявлял и другой известный член руководства партии кадетов-экономист и историк П.Струве, который призывал готовиться "к неизбежной войне с германской расой". Рьяно отстаивал "державную идею" и лидер партии "Союз 19 октября" А. Гучков. "Для народных масс роль России как великой державы - главное в их политических убеждениях и важнее любых вопросов, касающихся внутренней политики", - указывал он.
  После начала войны М.Родзянко, обращаясь к правительству, предлагал вообще отказаться от парламентаризма. "Мы только будем путаться у вас под ногами. Лучше вообще распустить нас до конца военных действий", - призывал он. Его поддержала влиятельная газета "Голос Москвы", писавшая, что "все партийные различия отходят на второй план, когда в России может только одна партия - Русская".
  Все эти глашатаи войны не принимали в расчет экономическую отсталость России, которая не позволяла ей добиться успеха в боевых действиях. На 100 кв.км в ней приходилось лишь 1,1 км железных дорог, в то время как в Германии соответствующий показатель равнялся 10,6, а в Австро-Венгрии - 6,6 км. Три четверти дорог были одноколейными, что не обеспечивало эффективность перевозок. А образование населения было значительно ниже, чем в Англии в XVIII в.
  Однако из влиятельных правящих структур раздавались и трезвые голоса. Решительно против войны выступали сменявшие друг друга председатели правительства: С.Витте, П.Столыпин и В.Коковцев. Министр внутренних дел П.Дурново направил в феврале 1914 г. НиколаюII специальный меморандум, в котором предупреждал о гибельных последствиях для России военных действий, и можно поражаться точности его прогнозов. "Едва военная фортуна отвернется от России (а это несомненно), общество единодушно ополчится против правительства, - предсказывал он.- Россия будет ввергнута в беспросветную анархию. Большинство кадровых офицеров, лояльных монархии, падет в первых же битвах, а заменившие их гражданские не сумеют или не захотят удержать одетую в солдатские шинели вооруженную крестьянскую массу, которая неизбежно рванется с фронта домой - делить помещичью землю".
  Высокопоставленный чиновник Министерства иностранных дел В.Розен указывал, что для России война за черноморские проливы вообще бессмысленна. "Приобретение Константинополя не принесет никаких выгод, - подчеркивал этот здравомыслящий человек. - Неприятельский флот в Восточном Средиземноморье всегда сможет перекрыть выход из Черного моря. И вообще России нечего делать на Балканах. Славянская солидарность - пустой звук и миф. Об этом свидетельствует нападение в 1915 г. Сербии с Румынией и с Турцией на Болгарию".
  Однако все эти трезвые голоса утонули в громогласном хоре призывов к развертывании войны с Германией. Эмигрировавший за границу после ноябрьского переворота генерал Брусилов указывал в своих воспоминаниях, что "патриотический пыл народа заставил царя согласиться на войну".
  Вторую попытку - и опять успешную - предприняли пришедшие к власти в 1917 г. коммунисты. Захватили они, кстати, власть, спекулируя призывами к окончанию войны. Но практически сразу же пошли по пути, погубившему их предшественников и даже во многом их превзошли.
  Коммунистам удалось создать гигантскую империю, в состав которой им не удалось включить лишь Финляндию. Под свое влияние они поставили страны Восточной Европы, а также многие государства Африки, Азии и Латинской Америки. Все это совершалось сначала под гром призывов к "установлению мировой революции", а потом на основе лозунга: "для современной эпохи характерен переход от капитализма к социализму".
  Но все эти великодержавные авантюры обусловлены экономическими и социально-психологическими предпосылками. Державность проявляется в экономическом и политическом подавлении других стран и народов. Она перерастает в имперскость, когда под прямое влияние державы подпадают зарубежные страны. Эта имперскость усиливается в результате прямой оккупации этих стран.
  Экономические факторы державности и имперскости в России: 1. Наличие развитой промышленности в огромной стране, что позволяло сосредоточивать ресурсы на наращивании производства вооружений. 2. Огромные выгоды, которые получают от такого производства военные предприятия.
  Социально-психологические факторы:1. Огромные размеры страны, которые создавали в общественном сознании ощущение громадной мощи. 2. Желание еще больше усилить эту мощь: потребности людей неограниченны и распространяются при определенных условиях на расширение территории, на которой они живут. Такое желание содержится в генетической памяти многих людей, унаследованной от первобытной эпохи, когда между отдельно взятыми племенами шла отчаянная борьба за охотничьи и земельные угодья. Очень многие люди распространяют эту мощь лично на себя и чувствуют себя важными деталями гигантской социальной общности, что доставляет им огромное моральное удовлетворение. Подобное желание создает в их сознании нечто вроде психологического наркотика, вытесняющего естественные опасения за жизнь в результате войны и подавляющего, следовательно, инстинкт самосохранения.
  Поэтому в российском обществе как до 1917 г., так и после него, имели столь огромный успех идеи усиления влияния страны на остальные районы мира вплоть до завоевания других государств.
  По этой же причине идея державности охватила и многих политиков, хотя те должны были бы придти к трезвому выводу о невозможности вести захватнические войны ввиду естественной ограниченности ресурсов. Такая идея оказалась настолько эмоционально мощной, что даже в условиях жуткой разрухи в 1917 г. воспрепятствовала появлению, казалось бы, естественного желания закончить войну. Но в силу указанных психологических причин члены Временного правительства и другие политики не смогли этого сделать, и в результате, окончили свои дни в глухой эмиграции.
  Великодержавие погубило и белое движение в ходе гражданской войны. Возглавивший финскую армию бывший царский генерал Маннергейм сделал командующим белыми армиями весьма разумное предложение: направить против находившегося под властью большевиков Петрограда 100-тясячную армию в обмен на гарантии независимости Финляндии. Если бы это предложение было принято, то власти коммунистов пришел бы конец: Петроград был бы захвачен силами войск Маннергейма и генерала Юденича, наступавшего на этот город с Запада, после чего последовал бы и разгром Красной армии. Однако белые генералы с гневом отвергли указанное предложение, находясь в плену идеи "единой и неделимой России", и потерпели сокрушительное поражение. Они не пожелали расстаться с частью и в результате потеряли все.
  Великодержавие погубило и коммунистов в Советском Союзе, экономика которого, по выражению В.Бакатина, "была милитаризована до безумия", что явилось одной из важнейших причин гибели коммунистического режима. В результате распалась не только гигантская империя, но и сам Советский Союз: ограниченность ресурсов не позволила одновременно наращивать гонку вооружений и развивать экономику.
  Сейчас мы вновь наблюдаем возрождение державных поползновений. В лексиконе политиков все чаще употребляются выражения: "Великая Россия", "крупная флотилия боевых судов" отправилась в поход в Индийский океан, хотя ей там совершенно нечего делать, а военные расходы вновь начали бурно расти, словно раковая опухоль на последней стадии ее существования, на фоне резкого сокращения социальных ассигнований.
  Вряд ли можно удивляться такому развитию событий: уроки истории впрок не пошли.
  В. Головин, к.э.н.